Запутанная история

Петербург – город исторический во всех смыслах слова, причём с историей у него особенные отношения. Мы гордимся своей историей так сильно, словно кроме неё у нас ничего нет. Подобная гордость рано или поздно превращается в зависимость, из-за чего статус города-музея приобретает пугающую буквальность.

Прилагательное «старомодный» близко по значению термину «ретро», но попробуйте применить оба слова к вещи или действию: в первом случае на лице непроизвольно появляется усмешка недоумения, во втором – если не восхищение, то что-то вроде уважения к чужому выбору.
Старомодным может быть человек, старомодным может быть его способ одеваться, его причёска, однако стиль, основанный на распространённых в определённые периоды времени представлениях о красоте, определяется как «ретро». Последний рассказывает о сегодняшнем дне элегантным языком «старых добрых времён», держась от них на определённой дистанции, что позволяет ему не терять чувства юмора и самоиронию, тогда как в широком смысле старомодность предпочитает игнорировать современность, бесконечно ностальгируя. Старомодный человек становится чем-то вроде живого экспоната минувшей эпохи, наглядным объяснением слова «историзм».

Интересно, что в нашей искусствоведческой традиции об историзме, или эклектике, как художественном направлении также принято говорить с лёгким звоном высокомерия, тогда как его европейский эквивалент носит говорящее за себя имя боз-ар (буквально «изящные искусства») и не подразумевает под собой ничего такого, чего можно было бы стыдиться. А ведь Петербургу, возможно, как ни одному другому городу России, присущ именно историзм. На это есть ряд существенных причин, главной из которых является то, что город был тщательно спланированным ребёнком, чьё жизненное предназначение определилось задолго до его появления на свет.

Пока другие европейские столицы медленно, но верно приобретали своё неповторимое лицо, веками меняясь в соответствии с формированием тех или иных стилей, Петербургу пришлось «экстерном» освоить всю историю искусств. Условно говоря, юный наследник российского престола перемерил все парадные костюмы своих дядьёв, но они оказывались или велики, или малы, поэтому у одного он заимствовал камзол, у другого – шляпу, у третьего – туфли. И ведь стал – без натяжек (чуть не написала, «без подтяжек») – просто неотразим.
Однако стоило истории – настоящей, а не умело сконструированной архитекторами – внести свои коррективы, 5 марта 1918 года лишив город статуса столицы, как Петербург заметно подрастерялся и, похоже, по сей день не нашёл потерянное.

Ущемлённая петербургская гордость болит до сих пор. Одна эта нездоровая конкуренция с Москвой, которую культивируют именно петербуржцы, а не москвичи, чего стоит. Мы придумали целый ряд эвфемизмов, позволяющих обойти тот факт, что больше не живём в главном городе страны: «Северная столица», «Культурная столица», и даже такие сомнительные, как «Криминальная столица» и «Пивная столица». Выходит, мы так и не можем принять своей исторической судьбы, а, значит, такие ли уж гладкие у нас отношения с собственной историей?

Помимо ряда культурных мероприятий, достаточно умело обыгрывающих главные достопримечательности города, его климатические особенности и самые яркие исторические моменты, бесчисленное множество второсортных кафе, отелей, магазинов и турфирм не ломают голову над тем, какое название выбрать, из-за чего город превращается в симулякр самого себя. Словно мы боимся, что без этого о нас забудут, словно пытаемся напомнить самим себе, что нам есть чем гордиться.

Когда я жила в Италии, то подметила интересную вещь. Провинциальные итальянцы до сих пор не могут смириться с мыслью о том, что их страна больше не правит миром, а превратилась, по выражению классика, «в захолустье Европы», тогда как жители Рима и Милана, бережно храня историческую память, живут настоящим днём и смотрят в будущее, снисходительно относясь к имперским замашкам периферии. В том, что Петербург так боится сойти с дистанции и проиграть гонку двух столиц, я вижу главную проблему, тормозящую его развитие, основную причину его превращения в «великий город с областной судьбой», говоря словами Даниила Гранина.

Петербург – рано повзрослевший, но ещё очень молодой город. На его долю уже выпало столько, сколько иным городам не выпадает и за тысячелетие, полагаю, пришло время насладиться молодостью и начать жить в своё удовольствие. Ведь подобное отношение отнюдь не является уделом пенсионеров, оно присуще также счастливому студенчеству, тем более мы так гордимся своим Университетом. Отдых (не путать с праздностью) даёт возможность творить, а уж творческого потенциала Петербургу не занимать.

Однако – и в этом ещё одно, на мой взгляд, отжившее свой век заблуждение – здесь всегда считалось, что зарабатывать на искусстве деньги – почти святотатство. Всевозможные «голодные художники» – чисто петербургский конструкт. На третьем курсе у нас, студентов-искусствоведов, в расписании появился неопределённый предмет, целью которого было познакомить нас, оранжерейных, с суровой действительностью. Преподаватель, как мантру, настойчиво повторял, что «в Петербурге на современном искусстве денег не сделаешь, это вам не Москва, готовьтесь быть бедными», после чего, в качестве подтверждения своих слов, вёл нас в галереи, сотрудники которых жаловались на отсутствие муниципальной поддержки, столь необходимой для развития бизнеса.

Не знаю, почему, из духа противоречия или из естественного страха перед подобным будущим, тогда нам захотелось изменить ситуацию. Мы начали называться арт-критиками, подчёркивая свои различия с искусствоведами старой школы, мы посещали курсы кураторской практики, чтобы самим уметь организовывать выставки того искусства, которое нам интересно, у кого была возможность, ходили вольнослушателями на курсы экономики. Нет, мы не стали воротилами галерейного бизнеса, но мы больше не боимся употреблять слова «искусство» и «бизнес» в одном предложении.

Засевать поле стоит лишь там, где почва подготовлена. Масштабные изменения произойдут только в том случае, если каждый воспримет общую проблему, как свою личную.

Есть в восточных практиках такое понятие, как чувство собственной важности, более всего мешающее самореализации человека, так как вся его энергия уходит на то, чтобы доказать всему миру свою значимость. Лишь когда проблема преодолена, открываются бесчисленные возможности развития.
Если Петербург хочет идти в ногу со временем, его жителям просто необходимо избавиться от «комплекса коренных петербуржцев». В конце концов, много ли воды можно налить в полный стакан?

 

опубликовано: 12.03.2012

Главная / Beauty lounge / P.(етербургский) S.(тиль) / ▒